Скромное обаяние чешской полиции

В прошлом году Чешская Республика заняла шестое место в рейтинге Глобального индекса миролюбия всех стран, который регулярно публикует Institute for Economics and Peace. Это же твердят и новости: уровень преступности в Чехии падает третий год подряд, уголовных правонарушений кот наплакал, а по убийствам 2016 год был «антирекордным» за 25 последних лет.
 
В расслабленном режиме
 
Если заглянуть в интерактивную карту преступности Чехии mapakriminality.cz, то там можно узнать точно, сколько и какие именно преступления ежемесячно происходят в городе и прямо в конкретном районе. Скажем, вокруг нашего дома, как и ожидалось, самые популярные — кража вещей из автомобилей и кража велосипедов. Ну, а чего, пристегивать велики надо.
 
Но тут такой феномен: когда больше всего хлопот доставляют мелкие злодеяния карманников и шумные соседи, полиция несколько расслабляется и теряет рвение. Не Сингапур, чай, где за каждый плевок — то ли штраф, то ли руку отрубят.
 
Скажем, украли у знакомой рюкзак на набережной Влтавы — она пошла в полицию. Там ее сочувственно выслушали, похлопали по плечу, философски заключили «život je boj!» (жизнь борьба). И отпустили с миром.
 
А однажды другая моя подруга, замученная криками и музыкой из открытых окон соседей-экспатов, расположенных прямо напротив ее окон, вызвала полицию. И вот она смотрит на улицу и видит: подъезжает к дому дежурная машина, из нее выходит полицейский, поднимает голову и смотрит на веселых полуголых соседей, свисающих с подоконника. А те смотрят на него. Полицейский прикладывает палец к губам: «Шшшш!» Шумные жильцы в окне отдают ему честь, приложив руку к виску, и перестают свисать с подоконника. После чего полицейский, так ни слова и не сказав, садится в машину и уезжает. В итоге соседей усмирил муж подруги — большой бородатый дядька, который, вытаращив глаза, басом проорал через всю улицу «Эй! Виндоу клоуз!!» Тут-то веселые экспаты поняли, что дело плохо, и немедленно клоуз свое виндоу. В общем, не знаю, не знаю насчет эффективности, но чего точно не отнять у городской чешской полиции — это житейского очарования. На страничках в соцсетях они ежедневно выкладывают свежие истории своих бравых подвигов. То они спасают утят, то лебедей, забежавших на мост, то потерявшихся коз, то ловят злостных граффитчиков и сравнивают оттенок маркера из кармана подозреваемого с оттенком надписи на скульптуре. И выписывают штрафы. А общественность лопается от умиления.
 
Среди чехов вообще популярны трогательные ролики про то, как одинокий полицейский сидит и играет на уличном пианино. И неплохо так играет. Или как боевой наряд из двух красавцев-полицейских — в форме, при полном параде — нюхает цветочки у цветочной лавки. При этом видно, как стражи порядка стесняются и убегают, когда обнаруживают, что их снимают.
 
Впрочем, чехи полицию не то чтобы любят, нет. Они с удовольствием рассказывают байки, смеются над ней, иногда отзываются презрительно, как о неучах, иногда возмущенно. Но они ее точно не боятся. И доверяют.
 
Потому что при всех недостатках у системы исполнительной власти здесь какое-то очень человечное лицо. Одна я до сих пор с опаской дергаюсь, когда по вагону метро проходит наряд полиции. Все остальные их вовсе не замечают: люди в форме, похоже, воспринимаются всеми как обычные служащие, как водители трамвая или, скажем, продавцы проездных.
 
Вообще довольно трудно передать это ощущение отсутствия страха перед пенитенциарной системой. Когда улыбаешься проходящему мимо полицейскому, а он тебе. Когда живешь и знаешь, что, очутившись в руках исполнительной власти, ты не станешь изгоем и не отправишься на съедение демонам. И что даже преступление — это, в общем-то, не конец света, а вписанный в законодательство обыденный и допустимый поворот судьбы.
 
Попробуй сесть в тюрьму
 
Может быть, настроит на нужный лад реальная история, которую мне рассказал мой приятель, некоторое время проживший в чешской глубинке и насмотревшийся на чехов.
 
История такая:
 
Жил-был в городе Требовице молодой повар Гонза. Днем Гонза крутил пиццу в местной пиццерии, а ночью сожительствовал с девушкой Даной и был счастлив.
 
До тех пор, пока однажды не обнаружил свою Дану в кабаке на коленях какого-то постороннего гражданина. Тогда Гонза очень рассердился и выбросил гражданина в окно. Впрочем, кабак был на первом этаже, жест был скорее символическим, и тем бы все и кончилось. Но повар не унимался и продолжил ломать мебель и скандалить с Даной, чем всячески мешал посетителям кабака. Поэтому вскоре приехала полиция и забрала его в участок, привела в чувство и вручила повестку в суд. Спустя два часа Гонза вместе с постановлением вышел из участка и вернулся в тот же самый бар, чтобы продолжить мирно квасить.
 
В суде Гонзе прописали месяц тюрьмы. В тюрьму надо было ехать аж в город Брно, потому что в городке Требовице собственной тюрьмы не было. И вот в пятницу наш Гонза идет на вокзал, садится на электричку и едет в Брно — сдаваться. Однако когда приезжает, то навстречу ему разводят руками: «Простите, любезный, но уже вечер! Да еще и пятница. Тюрьма закрыта, администрация не работает, принять вас совершенно нет никакой возможности. Поэтому езжайте-ка вы обратно и попробуйте еще раз приехать в будний день».
 
Делать нечего, Гонза разворачивается и едет домой. И в понедельник едет в тюрьму снова, на сей раз предусмотрительно прямо с утра. Администрация уже сидит на месте и принимает, и говорит ему буквально следующее: поскольку, оказывается, Гонза уже имел судимость в прошлом, да к тому же вновь за драку, то ему положена в тюрьме строгая изоляция, как особо опасному. Но предоставить ее ему они прямо сейчас не могут, потому что все одиночные камеры заняты. А впрочем постойте-постойте!
 
«Вот, — поправляет очки администрация, — глядите, завтра как раз один такой, как вы, откинется, и место из-под него освободится. Приезжайте, завтра, а?»
 
И вот особо опасный Гонза вновь едет из Брно обратно домой в Требовице. К тому же едет зайцем, потому что денег на обратный билет он, по понятным причинам, с собой не взял.
Да и собственно дома у него тоже нет, потому что в его доме сидит бывшая девушка, которую он видеть не хочет.
 
В общем, ночует Гонза прямо на стойке того самого многострадального бара и заодно очень ругается на государство: «Развели, — говорит, — бардак в стране». Во вторник он едет в тюрьму опять, не оставляя надежды реализовать свое право отсидеть. Где наконец-то его принимают и сажают. А те несколько дней, которые он мотался до тюрьмы и обратно, вычитают из срока, посчитав, что «отбыл».
 
И еще момент: хозяин пиццерии, где Гонза пек, оставил за ним рабочее место, пока буйный повар отсидит положенное и выйдет. Ну, а что, дело-то житейское.