«Сектор Газа» — главная группа русского рока в 90-х

«Сектор Газа» я услышал в конце позапрошлого десятилетия. Контекст такой: отдыхаю у бабушки в деревне, дядя прибухнул и подобрел — включаем «Кащея Бессмертного», мне весело.    
 
Почему весело? Чтоб вы понимали (если вы вдруг не помните): «Кащей бессмертный» — это чертовски вольный пересказ сказки про царевну-лягушку. Вольный во многих смыслах. Как минимум, в языковом: столько Юрий Клинских не матерился, наверное, ни на одном своем альбоме. Еще надо понимать, что это альбом каверов: здесь очень вольно здесь обращались с оригиналами от разных людей — от «Песняров» до Nirvana. Больше всего, конечно, забавляло, как «Give it away now» превращали в «каберне, нау».  
 
https://youtu.be/t47ZTip8jos
 
Да что там говорить: тогда я впервые услышал, как в музыке может звучать отборный русский мат. И тогда же — как в русском роке не плетут словесные кружева и не выражаются иносказательно, а заряжают в лоб крепким словцом. «Сектор Газа» — вообще группа о парадоксах. С одной стороны, кассеты с песнями Клинских были чуть ли не в каждой деревне и ПГТ, а строчки окончательно ушли в низовой народный фольклор и встали там аккурат рядышком с сальными анекдотами и частушками. Вряд ли можно объективно посчитать продажи их записей (речь о 90-х: представляете соотношение легального и пиратского контента?), но есть субъективное ощущение того, что шел счет на миллионы.    
 
С другой стороны, официальная летопись русского рока то ли намеренно не замечала группу, то ли стеснялась ее. Давайте честно: говоря «русский рок», группу «Сектор газа» вспоминаешь в лучшем случае в самую последнюю очередь, а чаще всего не вспоминаешь вообще.
 

 
«Сектор Газа» в этом отношении — еще более показательный случай. На протяжении всей карьеры группа была в оппозиции и к устоям, и к трендам русского рока. Почему? И «Кино», и «Наутилус Помпилиус», и позднее «Мумий Тролль» с Земфирой в смысле текстов плыли в одной лодке иносказаний, увилистых строк и смыслов, укатанных в метафоры — и в данном случае даже неважно, что у всех перечисленных людей смыслы были разными.
 
Клинских же превратил русский разговорный (и жаргонный) в русский песенный. В его строчках было минимум скрытых смыслов и аллегорий. Он рубил с плеча о том, что видел, о том, что знакомо. О родном. В конце концов, это были максимально простые и понятные каждому песни — Юрий помимо прочего был хорошим мелодистом и скабрезными частушками начинял въедливые мелодии.
 
Почему группу не признавали критики? Первый абзац про деревню, кажется, четко формулирует то, кто это слушает и при каких обстоятельствах. В образованных кругах творчеством группы небезосновательно брезговали, русский рок не замечал, телевидение понятно почему игнорировало — получалось, что Клинских оставался со слушателем один на один.
 

 
«Сектор газа» часто классифицируют как низовой разухабистый панк-рок: при этом группу нельзя назвать неизобретательной. При всем внешнем образе Клинских был наслушанным человеком, и, если детально изучать творчество группы, это даже ощущается — например, «Сектор Газа» нестыдно заигрывал с рэпкором.
 
Клинских умер в 2000 году — сложно избавиться от мысли о том, что он ушел вместе с эпохой, которую описывал. Наверное, никто лучше него не показал 90-е в российской глубинке: послушайте хотя бы песню «Гуляй, мужик», которая точно сформулировала настроение и состояние сельчанина в 1992 году. Кстати, последним альбомом был «Восставший из ада» с инфернальной обложкой и содержанием: вместе с социальной среди основных у Клинских была мистическая тема, которую потом вывели на максималки «Король и Шут».  
 

 
Теперь о наследии. Помимо того, что фигура Клинских еще стоит где-то в очереди на культурное осмысление, у меня есть личное убеждение, что без «Сектора Газа», пожалуй, не было бы ни Фейса, ни «Пошлой Молли». И вот почему.
 
Во-первых, если совсем уж грубо, Клинских очень много сделал для того, чтобы развязать и раскрепостить русский песенный язык — несмотря на то, что тексты прямого действия стали общим трендом сильно позже смерти Юрия, есть ощущение, что без песен про водку не было бы песню про один питерский магазин. Убежден, что Иван Дремин в детстве если не слушал, то точно неоднократно слышал «Сектор газа» и — сознательно или нет — отложил у себя в голове установку, что да, так тоже можно.
 

 
Во-вторых, и Фейса, и Сектор Газа роднит одна неочевидная общая деталь поведения. Провозглашая конец эпохи Земфиры и «Мумий Тролля», критик Горбачев подметил, что музыканты настоящего (в отличии от музыкантов вчерашнего прошлого) не с почтением, а по-хозяйски относятся к западному культурному наследию. Конкретнее — о том, что рэперы не стесняются открыто присваивать чужое и делать его своим. Я не зря вспомнил «Кащея Бессмертного» — Клинских по схожей логике бессовестно превращал боль Кобейна из песни «Sliver» в пьяную русскую радость Ивана-царевича. Да и вообще он довольно вольготно обращался и с песнями, и с жанрами, например, трансформируя рэп в народную частушку. Апроприируя чужие жанры и песни, «Сектор Газа» оставался почвеннической группой — за двадцать лет до общего тренда на поиск корней.
 
И напоследок. На днях в такси услышал песню: вроде обычный клубный хаус, а строчки и мотив — знакомые. Прислушался — а это диджеи и вокалистка переосмыслили «Лирику» в клубном ключе. Кажется, вот он показатель народной любви двадцать лет спустя.
 
(с) Владимир Завьялов