Стрельба на первомайской демонстрации

Архангельск, 1 мая 1954 года.
 

 
Эта история началась издалека. Вечером 22 февраля 1951-го лейтенант Бобрецов прыгал по снегу в сторону железнодорожного вокзала. На поезде он должен был добраться до Москвы, а уже оттуда ехать в Германию, где командовал взводом разведки в танковом полку.
 
Но на поезд горемыка не успел. Он догуливал отпуск и в последний день решительно перестарался с водочкой. Мужчина потерял равновесие возле АЛТИ (сейчас – Архангельский государственный технический университет) и там же заснул. Очнулся уже в комендатуре – без денег, документов и пистолета ТТ. Документы в итоге нашлись, а вот оружие – увы. По чьему-то недосмотру ТТ не попал в розыск и продолжал числиться за Бобрецовым, а вскоре и вовсе был списан.

 
Первомай 1954-го Архангельск отмечал традиционной демонстрацией. По площади Профсоюзов вышагивали пролетарии, а с трибуны им махали видные деятели КПСС. Поравнявшись с трибуной, руководители предприятий выныривали из толпы – и дальше уже сверху взирали за шествием. Но в тот день из людской массы вышел кое-кто еще. Неизвестный мужчина в черном пальто и серой кепке сделал несколько шагов в сторону трибуны, достал пистолет и дважды пальнул в чиновников.
 
Когда на трибуне началась паника, мужик рванул наверх – добивать. Путь попытался перекрыть капитан первого ранга Судейко, но получил пулю. Из колонны митингующих за стрелком побежал офицер пограничных войск Бобков. Пограничник набросился на стрелявшего сзади, а генерал-майор Рыбаков отнял пистолет. Но перед этим злодей расстрелял все патроны.
 
Стрелка скинули с трибуны, где его радостно отпинала толпа. Подоспевшие милиционеры бросили мужчину в воронок и повезли разбираться.
 
Итог стрельбы: двое убитых (зампред горисполкома Харитонов и генерал-лейтенант Соловьев) и двое раненых.
 

 
Первомайская демонстрация продолжилась как ни в чем не бывало: грохотала музыка, люди кричали «ура!». Свидетели стрельбы ушли с колонной далеко вперед, а демонстранты, следовавшие за ними, и знать не знали о случившемся.
 
Тем временем киллера уже пытала милиция. «Что? Наделал вам Колька делов? Забегали сволочи! Скоро кончится ваша музыка, и праздник кончится!» – храбрился задержанный. Им оказался слесарь и моторист по специальности Николай Романов, живший в 53-м доме на Новгородском проспекте. К своим 26 годам он имел две судимости – за групповое изнасилование и хулиганство. Оба раза покинул тюрьму досрочно: сначала из-за туберкулеза, потом – по амнистии.
 
В 1953-м Романов вышел на свободу, но с работой не клеилось. Он нигде надолго не задерживался, а последние полгода и вовсе просидел дома. Не от хорошей жизни – Николаю не нравилось висеть на шее у больной матери, но судимость запускала цепную реакцию. Из-за нее мужчина не мог получить прописку и рассчитывать на медицинскую помощь. Работодатели воротили нос от смертельно больного Романова.

Запарившись искать работу самостоятельно, Николай писал во все инстанции. На пике отчаяния в его письмах были строки о готовности произвести теракт – но Романова не принимали всерьез и игнорировали.
 
Николай понимал, что надеяться не на кого. Дома царила нищета, на мозг давило отсутствие перспектив. Болезнь прогрессировала – а без медпомощи дни Романова были сочтены. Морально он готовился к смерти, но перед тем, как отправиться в последний путь, решил прихватить с собой тех, кто хотя бы отчасти виноват в его незавидном положении.
 
В этом Николаю помог младший брат Василий, зимой 1951-го ограбивший какого-то пьяного военного (того самого Бобрецова). Вася припрятал ствол на чердаке и передал брату, когда тот вернулся из лагеря. Первомай 1954-го получился незабываемым.
 
В том же году, испытывая легкое дежавю, Николая Романова расстреляли.