Казнь Кровавого карлика: 80 лет назад расстреляли Николая Ежова

Москва, 4 февраля 1940 года.
 
Николай Ежов родился в 1895 году на территории современной Литвы в семье полицейского. В Советском Союзе у потомка лояльного царю служащего не могло быть блестящего будущего, поэтому хитрый Коля придумал себе новую родословную. По этой легенде, Ежов – потомственный пролетарий родом из Санкт-Петербурга, а его отец – рабочий с Путиловского завода.
 
О детстве и юности Ежова известно немного. Окончив три класса, Николай якобы тоже рванул работать на Путиловский, но пруфов нет. Чем Коля занимался до службы в армии – решительно непонятно. Зато есть достоверная информация, что в рядах вооруженных сил Ежов не поднялся выше рядового и большую часть времени прослужил писарем. Логично, ведь с ростом 151 см (максимальный рост по Ежова разным источникам 154 см) солдатик мог уничтожать врагов единственным способом – насмешить до смерти.
 

 
Неизвестна и точная дата, когда Ежов примкнул к большевикам (он и сам в этом путался), но в одном можно не сомневаться – кабинетная работа пришлась Николаю по вкусу. Стартовав с должности ответственного секретаря Марийского обкома РКП(б) в 1922 году, Ежов за 14 лет поднялся до главы НКВД. До назначения на Лубянку люди, знавшие Ежова лично, отзывались о нем как о воспитанном и порядочном человеке. Ежов-партиец был целеустремленным и исполнительным (и то, и другое в гипертрофированной степени) – такой и нужен был Сталину. Маленький, верный и послушный человечек, готовый остаться в истории кровавым палачом, пока Сталин стоял весь в белом. Адские жернова репрессий 1937-1938 годов было принято называть ежовщиной, а вовсе не сталинщиной.
 
Вождь не был идиотом и справедливо полагал, что миллионы людей, угнетенных за годы советской власти, встретят немцев как освободителей.
Также Большой террор был способом взбодрить старых чекистов, которые, по мнению вождя, чересчур расслабили булки. Массовые расстрелы – без оглядки на имена и должности – должны были исправить ситуацию.
 

 
75 миллионов рублей выделила партия на проведение карательных мероприятий. «Вы не смотрите, что я маленького роста, – махал кулаками Ежов после назначения. – Руки у меня крепкие, сталинские. Буду сажать и расстреливать всех, невзирая на чины и ранги, кто посмеет тормозить дело с врагами народа».
 
Не обманул. За пару лет при Ежове набралось более 1,3 миллиона арестованных (по другим данным – 1,5 млн), из которых около 682 тысяч человек были расстреляны. 12 декабря 1938 года Сталин и Молотов установили личный рекорд, подписав 3167 смертных приговоров за сутки. После такого все остальные годы сталинского правления кажутся бурей в стакане воды: с учетом Большого террора за 29 лет при Сталине казнили чуть менее 800 тысяч человек.
 
Ежов так старался, что мог зайти в кабинет, где проводился допрос и поинтересоваться у следователя: «Что, не сознается?» Если следак отвечал, что нет, суровый нарком со всей силы бил подозреваемого по лицу. Пытки вошли в повсеместное употребление.
 
Рабочих ставили к стенке за самые разные провинности: опоздания, недобор трудодней или испорченные детали. Не щадили и школотронов, которых с 14 лет угоняли на фабрично-заводское обучение. Побег приводил к поездке в лагеря и нередко к расстрелу. Пулями угостили и маршала Тухачевского, и Генриха Ягоду (предшественника Ежова на посту народного комиссара внутренних дел), и многих других.
 
Годы массовых репрессий не пережила даже жена Николая Ежова – Евгения Хаютина. Светская львица, несмотря на наличие мужа крутившая романы с Михаилом Шолоховым, Исааком Бабелем, Отто Шмидтом и другими селебрити того времени, в 1938 году тронулась умом. Есть версия, что невменяемая дама в моменты обострений рубила правду-матку про советскую власть. Якобы, опасаясь за свою карьеру и жизнь, муженек от греха подальше отравил супругу люминалом. Ежову, страшно боявшемуся смерти, приписывают фразу: «Пришлось принести жертву ради своего спасения».
 
Но, вероятно, гибель Хаютиной – все же самоубийство. Смерть жены надломила наркома, после нее он продержался в должности всего три дня. Ежов и без того прибухивал, но тут сорвался окончательно и взбесил Сталина.
 
Впрочем, за несколько месяцев до этого было ясно, что время Ежова на исходе. В августе 1938-го в замы наркома угодил Берия, который вскоре стал новым боссом ведомства. До 9 апреля 1939 года Ежов был наркомом водного транспорта (совершенно захудалая и непрестижная должность), а на следующий день Лаврентий Палыч лично арестовал опального чекиста.
 

 

Ежова обвинили во всех смертных грехах. Он и готовил путч, и планировал убийство Сталина, и работал на немецкую разведку. Припомнили Ежову и его бисексуальность. Он и правда любил развлекаться с мальчиками. Дивизионный комиссар РККА Владимир Константинов жаловался следователю: «Едва я разделся и лег в кровать, смотрю, Ежов лезет ко мне и предлагает заняться педерастией. Меня это ошеломило, и я его оттолкнул, он перекатился на свою кровать. Только я уснул, как что-то почувствовал во рту. Открыв глаза, вижу: Ежов сует мне в рот член. Я вскочил, обругал его и с силой отшвырнул от себя, но он снова полез ко мне с гнусными предложениями».
 
Возможно, так все и было: еще во времена работы в казахстанском крайкоме Ежов баловался под хвост с другим заднеприводным большевиком – Филиппом Голощекиным. Во времена Сталина гомосексуализм был уголовным преступлением, поэтому дополнительные листочки с радостью пришили к делу Ежова.
 
После выполнения всей грязной работы верный пес больше не нужен был Сталину. Расправу над Ежовым преподнесли как торжество справедливости. Моментально вышли на свободу 150 тысяч арестованных (в основном технические спецы и военные, кто накануне войны был нужнее по эту сторону лагерных решеток). При этом Сталин, разобравшийся с кровавым наркомом, стал практически святым человеком в сводках советской пиар-машины. А сотни тысяч убитых оказались персональными жертвами Ежова.
 
«Почистил 14 тысяч чекистов, но моя огромная вина заключается в том, что я мало их почистил», – грустно заметил Ежов на суде (в реальности при нем арестовали 1862 человека из НКВД). 4 февраля 1940 года Николая Ежова расстреляли. Говорят, по пути на казнь бывший нарком распевал «Интернационал» – гимн СССР того времени.
 
Похоронили Ежова на Донском кладбище Москвы в безымянной могиле. О его смерти не написало ни одно советское издание, словно такого человека никогда не существовало. В 1941-м Ежова посмертно лишили всех государственных наград. Город Ежово-Черкесск переименовали в просто Черкесск еще при жизни экс-наркома. В 1988 году Верховный суд СССР отказался реабилитировать Ежова. Он навсегда останется кровавым палачом.