Брак по расчету

Сладилось у них все как-то неожиданно быстро. Она продавала овощи в своей палатке на продуктовом рынке, а Он подошел к прилавку с длинным списком в руке.
 
— Будьте любезны, кочан капусты, — сказал Он, близоруко всматриваясь в список.
 
— Какой капусты? – уточнила Она.
 
— Да просто капусты... А что, она бывает разная?
 
— А то! Одинакового ничего не бывает. Вам для чего – для голубцов или для борща?
 
— Да, вроде, для борща, — неуверенно произнес Он. – Да, да, точно для борща.
 
— Что ж вам супруга толком не объяснила, — Она уже ловко снимала верхние подвялые листья с кочана. – Принесёте еще что-нибудь не то, а виноватой останусь я.
 
— Да нет у меня супруги. Не обзавелся как-то, — смущенно ответил Он. – Это матушка список мне составляла.
 
— Что ж это вы, такой интересный мужчина и холостой? Не мальчик же уже. Нехорошо это, не по-людски.
 
— Да вот не встретил такую, как вы.
 
--Тю! — сказала она. – А чего такую искать? Считайте, что повезло. Нашли уже. Вот она я, берите, женитесь. Что, слабо? — А вы что, не замужем? — искренне удивился Он.
 
— Да тоже, видно, такого, как вы ждала, — пошутила Она. Она вообще любила пошутить, так легче было и работать, и жить-поживать.
 
— И вы согласны за меня выйти? — как-то странно медленно произнес Он.
 
— Да бегом побегу, — все еще ёрничала Она. – В припрыжку. Вот в шесть палатку свою закрою и сразу в загс.
 
— Так я подойду к шести с вашего позволения?
 
— Давай, давай, жених, подходи. Поможешь мне ящики на склад снести.
 
******
 
На этом их первая встреча и окончилась. Она рассказала товаркам об этом чудаке во время короткого перекура за складскими помещениями. Подруги ржали, как лошади. Повеселились и разошлись по своим прилавкам, до конца рабочего дня было еще далеко.
 
Она уже и забыла об этом инциденте, как вдруг, подсчитывая дневную выручку, заметила его, спешившего к ее палатке.
 
— Спасибо, что подождали. Задержался я немного, лишнюю пару неожиданно поставили. Прошу прощения.
 
— Какую пару? — не поняла Она, растерявшись.
 
— Я в университете лекции читаю, пара – это лекция. Так какие ящики нужно нести?
 
— Да не надо ничего нести, — отчего-то покраснела Она. – Все уже рабочие отнесли. Осталось только деньги сдать.
 
— Так вы сдавайте, я подожду.
 
— Чего ждать-то собираетесь, не поняла?
 
— Но вы же пообещали замуж за меня выйти. У вас паспорт с собой? Загс сегодня до восьми работает, мы успеем.
 
******
 
Вот так неожиданно стала Она невестой в сорок два года. Впервые. Товарки на рынке просто обалдели от такой новости.
 
— Ты что, с колокольни упала? — смеялись они, вспоминая ее рассказ о необычном покупателе со списком. – Он хоть красивый?
 
— Как мерин сивый, — отвечала Она. – Попоны только не хватает. Зато умный такой… Чисто Ленин. Ученый, в универе преподает.
 
— А не аферист, случаем, твой Ленин? Тот тоже вроде что-то преподавал, а у самого образование неоконченное. Или твой по другому профилю — многоженец?
 
— Да непохоже. Паспорт чистый, проверяла. С мамочкой живет.
 
— О, так он — маменькин сынок! Ничего не скажешь, повезло мамаше, такую невестку отхватила! Кондратий ее не подмял случайно от страха? Вы то хоть познакомились уже?
 
— Вот завтра идем знакомиться, все думаю, что одеть. Волнуюсь, представляете?
 
— Да ты, подруга, никак влюбилась!
 
— Скажете тоже! Какая там любовь… Но раз мужик предложил, отчего не попробовать? Может, еще и рожу. Представляете, какой сынок умненький будет? Гены-то пальцем не раздавишь…
 
— А если он в тебя будет?
 
— Кто?
 
— Да сынок твой.
 
— Да пошли вы!.. Неужто и вправду поверили? Просто сделаю его как кочан капусты, не сомневайтесь даже. Не будет в следующий раз лишнее болтать. Ох, и сделаю же я его!.. Зарплата-то у него, думаю, побольше нашей. Ученый все-таки. И постоянная, между прочим, от погоды и сезона не зависит. А вы ко мне просто так скоро и не подойдете. Профессоршей стану – новых подруг заведу. С образованием, — и все смеялись до коликов в животе. Это было похоже на нее. Уж Она своего никогда не упустит.
 
******
 
— Это не трагедия, сын, и не фарс. Это катастрофа, — сказала его мама, оставшись с ним наедине. – Как ты мог с твоим умом, деликатностью, образованием докатиться до этого знакомства? О чем с ней вообще можно говорить?.. Ты прекрасно знаешь, что такое «человек одного круга». Этого понятия, как мне помнится, никто еще не отменял. По-моему, ты всегда был вполне счастлив со своими студентами, научной работой, со мной, наконец. Что за блажь пришла тебе в голову? Какая женитьба? Нет, это неприемлемо и даже недостойно обсуждений. Посчитаем, что ты неудачно пошутил… И как ты думаешь показываться с ней в обществе? Невеста... Невежество, возведенное в степень, крайний примитив…
 
— Ну что ты, мамуля, какой она примитив? Просто женщина.
 
— Она женщина?! Да твой бедный отец умер бы второй раз, увидев ее в нашем доме. Женщина… Хабалка! — приговор был произнесен, и мать презрительно поджала губы.
 
******
 
— Ой дурища, ой дурища непутевая! И в кого же ты у меня такая дурища? — причитала ее мать вечером того же дня. — Да на что тебе щавлик этот? Ни рожи, ни кожи. Полтора метра в прыжке, прости, Господи. Замуж она собралася… Да чем тебе и так плохо? Что тебе еще нужно? Сколько баб сами по себе живут и ничего. Я, например, тебя сама на ноги подняла, мужа никакого не знала, никто под ногами не блытылся. И, слава Богу, не спилася и по миру с котомкой не пошла… Да был бы еще человек нормальный, а то молотка, небось, в руках никогда не держал… Ни рожи, ни кожи… А молчит чего? Ведь ни поговорить за столом, ни выпить-закусить не может, больной, наверно. Ой дурища, ой дурища…
 
— Ну что вы, мама, ревете? Я что, в рабство собралась? Да если будет что не по мне – турну под пятую точку, и нет базара. И вообще, чтоб вы знали, мужчина в доме не только для молотка нужен.
 
— Тю!.. И говорю же – дурища! Стыдоба ты бессовестная! Да все я знаю. Сексу ей захотелося! Так было бы с кем секс этот делать! Нашла себе прынца на коне! С какой стороны ни посмотришь – щавлик и все. Жила себе сорок лет без сексу и не померла же… Были ж у тебя такие хлопцы и красивые, и высокие, и работящие… Что ж за них замуж не пошла, если так хотелося?
 
— Ай, отстаньте, мама. Были-то были. Да вот в загс никто не позвал.
 
— Опять она за свое. Да на что оно тебе нужно?
 
— Сказала же, отстаньте. Я все уже решила.
 
— Только не прописывай в квартире, доча, только не прописывай, не будь дитем несмышленым.
 
— Не буду, не волнуйтесь…
 
******
 
Они действительно были очень разными. Абсолютно не пара, с какой стороны ни посмотри. Она большая, полная – что вдоль, что поперек одинаковая, высокая.
 
А Он худенький, субтильного телосложения, сутулый, в очках, плешка просвечивается, ростом невелик. Она даже без каблуков выше его.
 
Она шумная, смелая, за словом в карман никогда не лезла и выпить могла много, но даже не хмелела. Он же тихий, стеснительный, непьющий, в компаниях незаметный. Человек-невидимка просто. Целыми днями пропадал то в своем университете, то в библиотеках.
 
Она деловая, палатку свою держала, поставщики ее побаивались. А его никто никогда не боялся, даже студенты. С деньгами вообще обращаться не умел, толком не знал даже, какой у него оклад.
 
Он с мамой жил, а у нее квартира собственная. Однокомнатная, но большая. И машина есть легковая, подержанная, правда, но на ходу.
 
Она последнюю книжку, наверно, в школе еще прочитала. А Он сам книжки писал по истории, стихи любил и знал много наизусть, разряд по шашкам имел.
 
Ну ничего общего. Мезальянс полный.
 
******
 
— Да надоело, понимаешь, с матерью спорить, — словно оправдывался Он перед соседом по лестничной клетке. – А тут такая женщина интересная подвернулась, и богатая вдобавок – с машиной, квартирой… И работа у нее полезная – каждый день на столе овощи-фрукты свежие будут.
 
— Ну да, — отвечал сосед. – Тут тебе повезло. И собственно не теряешь ничего. Достанет – уйдешь к маменьке под крыло. Ты главное не тяни с пропиской, и машину на себя перепиши. Так надежнее будет. Любовь пройдет, а машина останется…
 
— Да какая там любовь… Что-то в голову стукнуло, а отступать вроде неудобно… Время, наверно, пришло…
 
******
 
— …А чего? Я тебя понимаю. Поживи с мужиком, потом всегда можешь похвастаться, что замужем была. А найдешь кого получше и разведешься. Без детей это раз плюнуть, никаких проблем, — так ей подруга лучшая советовала, которая тоже ни разу замужем не была, потому все об этом процессе знала. — Так что не переживай, иди в загс, флаг тебе в руки. Здоровье поправишь заодно. В нашем возрасте интим от всех болезней помогает. Как он в постели-то? Спали уже или как?
 
— Тю!.. Уж что-что, а вот этого мне вообще не нужно. Ты прямо как моя мамочка.
 
— Так ты что, не для секса замуж выходишь? Для чего же тогда?
 
— А… — махнула Она рукой. – Сама не знаю. Брак по расчету, похоже.
 
******
 
Они вышли из загса немного растерянные. Нечаянная шутка оказалась совсем не шуткой. Штампы в их паспортах были настоящими и очень четкими.
 
— Может, в ресторан сходим, посидим немного, отметим, — предложил Он несмело.
 
— Тю!.. В ресторан… Чего зря деньги на ветер бросать? Да и с букетом твоим я как дурища последняя. Придумал тоже… Я эти цветы и носить-то не умею… Пойдем ко мне, что ли? У меня обед есть, поедим, выпьем. Супруг!...
 
Шампанское Он открывал так неумело, что больно смотреть было. Она даже отвернулась, сделала вид, что боится грохота. Посидели с бокалами в руках, помолчали. У нее вдруг куда-то вся смелость ушла, так неловко стало и страшно. Он тоже красный сидел, хотя ни капли еще не выпил, и в комнате было прохладно.
 
— Ну что, супруг, выпьем что ли за новую жизнь? — наконец произнесла Она, пытаясь стать прежней – смелой и отчаянной.
 
— Да-да, — заторопился Он. – Только можно я встану?
 
Он встал, и Она неожиданно почувствовала себя маленькой и беззащитной.
 
— Я хочу прочитать вам свое любимое стихотворение. Чтец я, конечно, никакой, вы простите…
 
И Он стал читать стихи. Возможно, это были очень хорошие стихи и красивые. Но Она даже не поняла ничего. Во-первых, потому, что никогда в жизни никто ей не читал стихов, а во-вторых, потому что они действительно были слишком сложными. «Заумными», как сказала бы Она в другой ситуации. Но сейчас не сказала, а когда Он замолчал и неловко поцеловал, как клюнул, ее свободную руку, вдруг расплакалась.
 
От этого Он еще больше покраснел и совсем смутился. Но потом они выпили немного, поели, успокоились и даже начали беседовать о чем-то. А когда Он на минутку отлучился в туалет, Она почему-то подложила в его тарелку еще один кусок курицы, самый большой и красивый на блюде. Сделала это и сама не поняла зачем. Он ел совсем мало, прямо как ребенок. Но ей почему-то захотелось сделать ему приятное.
 
******
 
Утром Он принес ей кофе в постель. Она жутко растерялась и застеснялась. До сих пор это чувство было ей не очень знакомо. Стеснялась она обычно только в кабинете у гинеколога и то только тогда, когда у нее спрашивали, сколько раз рожала.
 
И потом Он стал приносить ей кофе каждое утро, тоже не понимая, зачем это делает. Что так иногда поступают мужья или любовники, Он читал в книжках или видел в кино. И всегда считал полной ерундой. Пить кофе в постели так неудобно и негигиенично. Но сам приносил, и это почему-то ему нравилось.
 
Она послушно, как зомби, но не без наслаждения выпивала горячий крепкий напиток и все никак не решалась признаться, что кофе ей категорически противопоказан, ибо давление зашкаливало. И эта маленькая тайна доставляла ей странное удовольствие. Она пила кофе, видела, как он наблюдает за ней и волнуется – достаточно ли сахару и сливок, и понимала: признаться, значит, обидеть. А обижать как-то и не хотелось…
 
******
 
Что-то в ней изменилось. Не сразу и не вдруг, но стала Она другой. По-прежнему шутила на рынке с покупателями и веселила товарок во время перекуров. Но на вопросы о семейной жизни не отвечала или отвечала уклончиво, пресекала все шутки. Если же подруги становились излишне навязчивыми, спрашивая об ученом муже, найденном почти что в капусте, сразу же торопилась на свое рабочее место. Вскоре от нее отстали. Насмехаться над женщиной, попавшей в беду, как считали многие на рынке, было как-то не по-человечески.
 
Иногда Он заходил к матери, и та молча, с некоторым разочарованием и удивлением фиксировала новую твердую походку у сына, незнакомые уверенные интонации в голосе, изменившуюся осанку. Он тоже стал другим.
 
Они редко выходили из дома по выходным. Просто сидели рядом на диване и смотрели телевизор. Неважно что. Смотрели то, что показывали, лишь иногда щелкая пультом в поисках американского боевика. Она любила такое кино, а Он стал находить его забавным.
 
Когда Она занималась нудными хозяйственными делами — лепила пельмени, которые Он очень любил, или гладила белье в кухне, Он сидел рядышком и читал вслух стихи или какой-нибудь роман. Сначала ей все истории казались "на одно лицо" — длинными, скучными и нереальными. А потом Она втянулась, думала о прочитанном и ждала вечера, чтобы услышать продолжение.
 
Она уговорила его пойти на автомобильные курсы, а Он научил ее играть в поддавки. На Новый год Он подарил ей маленький цифровой фотоаппарат, а Она купила ему очень красивую чешскую настольную лампу с маленькими хрусталиками. Каждый получал от другого то, что хотел, отдавая при этом то, что мог.
 
В общем, это был самый настоящий брак по расчету…
 
******
 
Они никогда не говорили о любви. Трудно говорить о том, чего нет. Но иногда
 
ей снился страшный сон. Ей снилось, что его вдруг не стало в ее жизни – ушел, умер, испарился... В общем, не стало и все. А Она, оставшись одна, все плакала, плакала и падала в какую-то мерзкую грязную яму. И падая, кричала во сне – хрипло, натужно, долго, а потом пробуждалась и принималась судорожно искать в постели его руку, а найдя, сильно сжимала ладонью.
 
Он тут же просыпался в таких случаях и начинал тихонько успокаивать жену, гладя свободной рукой по ее полным плечам, по тонким волосам, по мокрым от слез щекам и почти задыхался от несказанной, невыносимой нежности…