Вечера на хуторе или меркантильные женщины.

Казалось бы, меркантильные женщины, Николай Васильевич Гоголь и его бессмертная повесть «Ночь перед Рождеством» - что может быть общего?
Однако же, всё в тексте самой повести. Помимо самого колорита и волшебства этой рождественской истории, в ней, легко и непринуждённо, описан один из женских, и не только, типажей, присущий большинству Кочетовских тем. Читаем. Вникаем… Сремся)
 
Солоха
 
Мать кузнеца Вакулы имела от роду не больше сорока лет. Она была ни хороша, ни дурна собою. Трудно и быть хорошею в такие годы. Однако ж она так умела причаровать к себе самых степенных козаков (которым, не мешает, между прочим, заметить, мало было нужды до красоты), что к ней хаживал и голова, и дьяк Осип Никифорович (конечно, если дьячихи не было дома), и козак Корний Чуб, и козак Касьян Свербыгуз.
 
И так, что мы видим – описание внешности Солохи.
Казалось бы – самая обычная женщина, что в ней такого? Но, сколько оленей… пардон, уважаемых людей желали её общества. В чём мы убеждаемся из следующих строк:

И, к чести ее сказать, она умела искусно обходиться с ними. Ни одному из них и в ум не приходило, что у него есть соперник. Шел ли набожный мужик, или дворянин, как называют себя козаки, одетый в кобеняк с видлогою, в воскресенье в церковь или, если дурная погода, в шинок, — как не зайти к Солохе, не поесть жирных с сметаною вареников и не поболтать в теплой избе с говорливой и угодливой хозяйкой. И дворянин нарочно для этого давал большой крюк, прежде чем достигал шинка, и называл это — заходить по дороге.
 
Какая фраза, а? «Заходить по дороге» Как много в ней?) Но продолжим.
 
А пойдет ли, бывало, Солоха в праздник в церковь, надевши яркую плахту с китайчатою запаскою, а сверх ее синюю юбку, на которой сзади нашиты были золотые усы, и станет прямо близ правого крылоса, то дьяк уже верно закашливался и прищуривал невольно в ту сторону глаза; голова гладил усы, заматывал за ухо оселедец и говорил стоявшему близ его соседу: «Эх, добрая баба! черт-баба!»
 
Нет, вы только гляньте, какова?)
 
Солоха кланялась каждому, и каждый думал, что она кланяется ему одному. Но охотник мешаться в чужие дела тотчас бы заметил, что Солоха была приветливее всего с козаком Чубом.
 
А теперь ближе к сути:
 
Чуб был вдов; восемь скирд хлеба всегда стояли перед его хатою. Две пары дюжих волов всякий раз высовывали свои головы из плетеного сарая на улицу и мычали, когда завидывали шедшую куму — корову, или дядю — толстого быка. Бородатый козел взбирался на самую крышу и дребезжал оттуда резким голосом, как городничий, дразня выступавших по двору индеек и оборачиваяся задом, когда завидывал своих неприятелей, мальчишек, издевавшихся над его бородою. В сундуках у Чуба водилось много полотна, жупанов и старинных кунтушей с золотыми галунами: покойная жена его была щеголиха. В огороде, кроме маку, капусты, подсолнечников, засевалось еще каждый год две нивы табаку.
 
И самое то:
 
Все это Солоха находила не лишним присоединить к своему хозяйству, заранее размышляя о том, какой оно примет порядок, когда перейдет в ее руки, и удвоивала благосклонность к старому Чубу.
 
Вот так вот, уважаемые ЯПовцы - берешь в руки книгу почитать, а там такое. Скажем спасибо Николаю Васильевичу и низкий ему поклон за изобличение истинной природы некоторых особей женского пола)
 
ps Есть в повести и другой, не менее злободневный женский типаж ТПшки в образе Оксаны, а так же яркий и красочный типаж оленя – кузнец Вакула, но оставим их. Ведь в конце концов всё у них сладилось)