Ветер в окна, и море, и солнце, и...

Никакой морали и скрытых смыслов, просто летняя история про говно.
 
К 2008 году я заработал себе на отпуск, купил путевку на Крит и улетел на юга. При этом я думал одновременно две мысли: «Как жаль, что некого с собой взять, ах, одинокий я, одинокий» и «Как хорошо, что со мной никого нет, отдохну как человек, буду спокойно ходить, куда мне вздумается».
 
Примерно на второй мысли я вышел из шаттла от аэропорта до отеля и встретился глазами с парнем, который вылез вслед за мной.
— Андрей, — сказал он.
— Глеб, — ответил я.
 
Через пятнадцать минут в ближайшем баре мы пили за Крит, отпуск и полную свободу от офисов, обязательств и женщин. На следующее же утро Андрей познакомился с двумя девушками из Москвы. А когда два парня знакомятся с двумя девушками, это значит что? Это, конечно же, значит, что вчетвером они могут скинуться на аренду автомобиля.
 
Мы арендовали какую-то маленькую машинку и немедленно спланировали поездку на другой край острова. Вот встанем с утра — и сразу рванём. Проблема была в том, что припарковаться в нашем городке на полторы улицы было решительно негде, все места заняты. Но именно в тот вечер в трех шагах от входа в отель было одно свободное место. Всё занято. А для нас — свободно. Закричав от преследовавшей нас удачи, я немедленно туда встал. Вышел и залюбовался — вот он, отпускной фарт! Ещё и в теньке!
 
Утром я вышел пораньше, чтобы положить в машину вещи, и уже представлял, как мы будем мчать вдоль моря, и все окна будут открыты, и на девушках будут развеваться полупрозрачные палантины, и ветер будет трепать волосы и шуршать между пальцев, и музыка, и солнечные блики, и крики чаек...
 
И тут я не увидел машины. На месте, где мы её вчера оставили, сейчас стояло какое-то гнездо полярной крачки. «Ага» — сказал я, понимая.
 
Тенёк нашему парковочному место обеспечивало большое нависающее дерево, похожее на плакучую иву. Это было единственное, а значит, самое популярное дерево на всей улице.
 
Ночью на это дерево прилетела большая стая птиц, которая очень хотела какать. Стая покакала в полном составе и я почти уверен, что не по одному разу. Возможно, они даже улетали доесть то, отчего так хотели какать, а потом возвращались.
 
Пернатые обосрали автомобиль целиком. Было немножко видно колёса, но на этом всё. Вышло утреннее солнце, пригрело и запекло диарейную броню.
 
Брызгая водой из бутылки и ковыряя палочкой копролит, за десять минут я освободил замок и ручку водительской двери. Бешено задергал её, вскрыл со звуком отдираемого скотча, проник внутрь и захлопнул. В машине стало абсолютно темно. Если вы спросите, как чувствует себя человек внутри говна — я знаю, только уточню, что это говно на Крите. Там жарко и полная темнота.
 
Я завел машину, чтобы побрызгать на стекло и включить дворники. Привод дворников бессильно зажужжал, форсунки омывателя посипели куда-то внутрь себя и тоже затихли.
 
Еще за полчаса я отковырял кусок лобового и боковые стекла, десять раз возвращаясь в отель, чтобы заново наполнить бутылку. К этому моменту мои товарищи проснулись и вышли к машине.
— Говно подано! — бодро приветствовал их я и отбросил в кусты натруженную палочку. Все залезли внутрь через водительскую дверь («Я туда не полезу!» — «Лезь! — «Вот дерьмо!»), и мы поехали искать автомойку.
 
Маленькая машина буквально увеличилась в габаритах и привлекала всеобщее внимание. Слыша улюлюканье снаружи, девушки на заднем сиденье дружно согласились, что заштукатуренные дерьмом окна — это не так уж и плохо.
 
Ближайшая автомойка оказалась только в столице Крита, в Ираклионе. И нас там не приняли, просто сказали: «Нет». Поэтому к следующей автомойке мы подъехали, как герои шпионских боевиков — подкрались медленно и встали поодаль. Андрей вышел и пошел договариваться. Следя за ним через амбразуру в помёте, мы увидели, как он подозвал кого-то из мойщиков. Разговора было не слышно, но по движениям он выглядел так:
— Привет, работаете?
— Да, конечно, что вы хотели?
— Машину нужно помыть.
— Без проблем, а где машина?
— А вон она!
— ...! Бвахахахахаха! Ребята, ребята, идите сюда, смотрите, ахахахаха!
 
Трое мойщиков некоторое время сгибались от хохота и показывали пальцами, а потом жестами пригласили нас: «Не-не, сначала встаньте вот тут, снаружи».
 
А потом мы мчали вдоль моря, и развевались палантины, и играла музыка, и кричали чайки, и все окна были открыты, потому что в щелях осталось немножко помета, и когда поднимаешь стекло, он размазывался по нему белесыми полосами.
 
Мы смотрели на карту, на которой посреди острова был смешная линия серпантина, похожая на желудочковую тахикардию, и смеялись, говоря друг другу, что главное туда не заехать, и, конечно, заехали.